МИТРОПОЛИТ МАНУИЛ И ЕГО БОРЬБА С ОБНОВЛЕНЧЕСКИМ И ИОСИФЛЯНСКИМ РАСКОЛАМИ / Когда корабль Русской Православной Церкви встретил на своем пути ураган раскольнического ветра, вздымавший многотонные волны человеческого суемудрия, готовые потопить палубу церковного корабля, тогда Промыслу Божиему угодно было воздвигнуть мудрых и стойких мужей, сумевших укротить словом Божиим разыгравшуюся бурю.
Одним из таких мужей и явился в эти опасные для Русской Церкви дни митрополит Мануил, бывший тогда еще епископом.
Деятельность его в борьбе с обновленческим расколом началась с момента посвящения его во епископа (10/23 сентября 1923 года).
Петроград в этот период времени был превращен обновленческими заправилами в очаг активного наступления обновленцев на основы православия. Для многих из православных епископов, а равно и простых верующих вставал вопрос: "удержится ли Православие в Петрограде?". От этого зависела дальнейшая судьба Русской Церкви. Если Православие в Петрограде восторжествует, то восторжествует оно и в других местах Русской Церкви, а обновленческий раскол потерпит поражение. Если же не удержится, то для Русской Церкви наступит катастрофа.
Этот важный момент ясно сознавал Святейший Патриарх Тихон. Он тяжко переживал за судьбу православия в Петроградской епархии и искал человека, который смог бы мужественно противостоять действию обновленцев и честью отстоять Православие. И такой человек нашелся.
Божий перст указал на молодого иеромонаха Мануила, проживавшего в это время в Петрограде в качестве преподавателя на Богословских пастырских курсах и настоятеля Спасской домовой церкви.
10/23 сентября 1923 г. была совершена хиротония возведенного за несколько дней до епископства архимандрита Мануила во епископа Лужского, с правом управления Петроградской епархией.
Патриарх Тихон, вручая архипастырский жезл новопоставленному епископу, напутствовал его такими пророческими словами: "Посылаю тебя на страдания, ибо кресты и скорби ждут тебя на новом поприще твоего служения, но мужайся и верни мне епархию…".
Сознавая всю важность возлагаемого на него Патриархом поручения, епископ Мануил отбыл к месту своего назначения.
16/29 сентября 1923 года в субботу он срочно прибыл в Петроград. Его встретило духовенство Знаменской церкви и народ с колокольным звоном во всех православных храмах г. Петрограда. Встретили, как "Посланца" Патриарха Тихона. Местом ему для жительства отведено было Воронцово подворье. Вечером в этот же день, в канун воскресенья совершена была первая всенощная в храме Косьмы и Дамиана (ныне станция Чернышевская метро).
Так началась новая страничка в его жизни.
К моменту приезда епископа Мануила в Петроград среди духовенства и причта верными Патриарху Тихону оставалось всего только 93 человека, а из 123 приходов, 115 находилось в обновленчестве и только 8 - в православии (Спасо-Преображенский собор, Спасская церковь, Никифоровское подворье, Мало-Охтенская церковь, домовая церковь при музее артистки Савиной и Вознесенская церковь).
Необходимо было принять самые верные и мудрые мероприятия к тому, чтобы пресечь действие обновленцев и поднять дух Православия. И эти мероприятия были приняты.
С первых же дней своего вступления в управление Петроградской епархией епископ Мануил стал ежедневно служить в разных храмах и неутомимо проповедовать слово Божие, направляя острие духовного меча против обновленцев. Затем он позаботился объединить вокруг себя духовенство и причты и создать прочную основу для Православия.
В программу борьбы с расколом входило избрание особых духовников для принятия покаяния отколовшихся от Православия, раздел всего города на особые округи и составление специального чина воссоединения с Православной Церковью.
На одном из ближайших съездов о.о. благочинных и настоятелей Православных Церквей все это было осуществлено и претворено в жизнь. Были избраны четыре духовника: архимандрит Серафим (Протопопов), прот. Николай (Вертоградский), прот. Сергий (Тихомиров) и прот. Иоанн (Благодатов), между которыми и был разделен весь город Петроград на четыре части.
В их обязанность входило: воссоединение через таинство покаяния людей, отпавших от Православия в обновленческий раскол, выдача исповедных свидетельств и неустанная проповедь.
В руководство духовникам епископом Мануилом была дана инструкция, помещенная в конце настоящей биографии.
На этом же съезде был выработан специальный "чин воссоединения обновленцев с православными", составленный архимандритом Серафимом (Протопоповым) и послан на утверждение Святейшему Патриарху Тихону. Последний тщательно рассмотрел "Чин" и своей резолюцией одобрил его к употреблению в Петроградской епархии при принятии покаяния от обновленцев.
После вышеизложенных мероприятий, когда был положен твердый фундамент для дальнейшей деятельности, началось активное наступление на обновленческий раскол.
21 сентября (4 октября) 1923 года было разослано первое послание епископа Мануила к Петроградской пастве, в котором с необычайной силой прозвучали слова призыва всем верным гор. Петрограда и окрестностей оставить обновленческий раскол и последовать за истинным Преосвятителем Святейшим Патриархом Тихоном.
Послание и живое слово, растворенное внутренней духовной силой самого епископа, имели действие. Многие из маститых протоиереев, простых священников и диаконов, внявши голосу архипастыря, оставили обновленческий раскол и обратились на путь спасения. Начали приходить в покаяние и целые приходы, покидая свое заблуждение. Так, мало-помалу свет Православия одерживал свою победу над тьмой.
Форма, которая была избрана епископом Мануилом при покаянии обновленческих священнослужителей, носила своеобразный характер. Большей частью покаяние принималось за всенощным бдением, когда в храмах было много молящихся. Покаяние совершалось так: - за вечерним богослужением, перед пением "Хвалите Имя Господне", через царские врата на солею выходил епископ и становился лицом к народу. В это время южными и северными дверями выводили священнослужителей также на солею и устанавливали в ряд лицом к народу. Затем каждый из них произносил покаянное слово перед верующими, делал три земных поклона на три стороны, прося у верных прощения за свое заблуждение и, поклонившись епископу и получив от него благословение, уходил в алтарь.
Такая форма покаяния вполне соответствовала моменту и времени. Нельзя было применять по отношению к обновленцам слишком мягкие меры в деле их покаяния, поскольку их заблуждение имело прямое отношение к народу. Вот почему и покаяние их должно было совершаться и совершалось перед народом. Правда, некоторые из покаявшихся маститых протоиереев выражали недовольство против такой формы покаяния, но это возражение вытекало у них, главным образом, из ущемленного самолюбия. Им было стыдно сознаться в том, что они, будучи почтенными протоиереями, вдруг оказались ниже простых верующих по твердости своих убеждений и отступили от чистоты православия. Стыд за свои ошибки внушал им желание тайного покаяния вдали от народа. Но это были только отдельные личности, а большинство одобряло подобную форму покаяния.
Покаявшиеся в своем заблуждении священнослужители должны были, как правило, ежедневно служить с епископом Мануилом и этим свидетельствовать всем верующим свое искреннее раскаяние и общение с Православной Церковью.
Вследствие этого с архипастырем всегда служило около 30-40 священников и не менее 10-15 диаконов.
Первые успехи в борьбе с расколом воодушевили епископа Мануила еще к большему усердию и мужеству. Какой-то внутренний неземной огонь горел в его сердце и возбуждал в нем энергию. Приходится только удивляться его неусыпности и неустанной деятельности.
Изо дня в день он совершал богослужения, проповедовал слово Божие, благословлял каждого в отдельности, тысячами подходивших сплошным потоком (в праздничные дни до 15 тысяч), немного передыхал, а затем снова спешил то в один, то в другой храм на богослужение. В праздничные и воскресные дни он совершал по три службы в день: утром литургию в одном храме, вечерню с акафистом в другом и утреню в третьем. Тогда он возвращался домой только во втором часу ночи.
Да, великая духовная сила царила в этом Божьем сосуде. И этой духовной силой был свет Православия.
Прошло ровно две недели мужественной, дерзновенной битвы, именно битвы, епископа Мануила с темной силой обновленческого движения.
Необходимо было определить свои силы и наметить дальнейший ход деятельности в борьбе с противником.
Наступил самый удачный момент для этого - день погребения известного всему Петрограду протопресвитера Александра Дернова, отпевание которого было совершено 2/15 октября 1923 года в церкви общества Религиозно-нравственного просвещения, что на Стремянной, на ул. Марата. В этот день на отпевание протопресвитера вышло с епископом Мануилом 144 священника (архимандритов, протоиереев и иереев) и 47 диаконов, что в общей сложности составляло 191 человек. Силы православного духовенства за эти две недели возросли больше чем вдвое.
Если в начале борьбы число православного духовенства составляло 93 человека, то теперь - 191.
Итак, определив свои силы и найдя их вполне окрепшими для дальнейшей битвы, защитники Православия взяли курс на Александро-Невскую Лавру, которая в это время находилась в оковах обновленчества.
Возвратить Лавру в Православие - это означало одержать полную победу над расколом.
Предстояла очень трудная, а вместе с тем и важная боевая операция. Трудность заключалась в том, что большинство иноков, будучи в молитвенном общении с обновленческими епископами и не поминая за богослужением Патриарха Тихона, не признавало себя обновленцами и потому всякие увещания со стороны православного епископа обратиться из заблуждения принимались ими в насмешку. Требовалось много усилий, чтобы убедить иноков в том, что они находятся во тьме вне пределов Православной Церкви.
Но эти трудности не приостановили защитников Православия. Медлить было нельзя. Каждый день был дорог для них. Началось организованное наступление.
Была предпринята первая попытка в личных и письменных переговорах склонить иноков на признание своего заблуждения. Но первая попытка потерпела неудачу. Сколько ни убеждал епископ Мануил начальников Лавры оставить обновленческий раскол и перейти в Православие, они никак не соглашались, постоянно ссылаясь на то, что они якобы остаются православными и никогда обновленцами не были.
Неудача не поколебала мужества епископа. Прошло семь дней после первой попытки и снова наступление. Были посланы в Лавру для увещания два духовника: архим. Серафим (Протопопов) и прот. Иоанн (Благодатов), которые после долгой беседы с иноками, наконец, убедили последних признать свое заблуждение. Победа была одержана.
На 14/27 октября 1923 года было назначено торжество Православия. Радость правоверных о переходе Лавры в лоно Православной Церкви неслась из уст в уста. Почти в каждом православном храме г. Петрограда были вывешены объявления, написанные яркими буквами: "Торжество Православия имеет быть 14 октября в Александро-Невской Лавре".
Защитниками чистоты веры велась усиленная подготовка к этому великому и знаменательному дню.
Духовники келейно принимали покаяние иноков Лавры, снисходя их немощам, а другие разрабатывали программу на день торжества.
Минуты ожидания, казалось, тянулись очень долго. Но, наконец, наступил день "Православия". Вот и 14-е октября. Утро. Храм и двор Лавры были переполнены народом. Среди молящихся толпились не только православные, но и обновленцы, которым интересно было посмотреть на "Торжество Православия". Обновленцы, между прочим, с большой критикой относились к этому "Торжеству" и, смеясь, говорили: "Посмотрим, что получится из этого "Торжества", и как будет торжествовать этот "махонький", "горбатенький архиерей".
Восходило осеннее солнце над Петроградом, тускло освещая улицы города. Сгустившийся утренний туман постепенно рассеивался. Храм все ярче и отчетливее принимал очертание, как бы готовясь к важному моменту. Звонари находились на колокольне, ожидая прихода виновника торжества.
Туман исчез, и солнечные лучи осветили купол и крест храма. Наступила торжественная минута. Из лаврских "покоев" вышел "со славою" на торжество епископ Мануил. Воздух рассек неожиданный удар колокола, возвестивший "миру" торжество "Православия". Его быстро подхватили колокола присоединившихся к Православию других церквей. Послышался малиновый трезвон.
Народное сердце затрепетало от радости. Но зато какой злобой и ненавистью наполнились сердца обновленческих заправил, когда увидели восходящего на епископскую кафедру маленького ростом, но могучего духом православного архиерея.
Началась Божественная литургия. Своды храма огласились мощными церковными напевами лаврской братии. Вот закончилась литургия. Духовенство во главе с епископом Мануилом стало чинно выходить на середину храма на молебен. Порядком руководил старший из протоиереев настоятель церкви общества Религиозно-нравственного просвещения протоиерей Павел Лахотский. Архиерей взошел на кафедру, а от него в два ряда устанавливалось духовенство, протянувшись через царские двери в алтарь за престол. Выход духовенства из алтаря на середину храма совершался пять с половиной минут. На молебен вышло 149 архимандритов, протоиереев и иереев и 95 архидиаконов, протодиаконов и диаконов. Все были облачены в одинаковое юбилейное лаврское облачение. Царила полная тишина и благоговение.
Необычайный порядок выхода духовенства на молебен и такое множество священнослужителей поразил обновленческих вождей. В порыве злобы они, смеясь над малым ростом епископа, говорили: "Вот так благодать, от земли не видать".
Перед началом молебна протоиерей П.Лахотский объяснил верующим значение настоящего "Торжества", на которое они собрались.
Возгласом "Благословен Бог наш"… начался молебен, нарушивший тишину храма. Пение благодарственного молебна наполняло радостью и миром сердца верующих. Торжество Православия все усиливалось. Оно закончилось далеко за полдень, в третьем часу дня. Верующие, получив благословение от архипастыря, расходились по домам с полным сознанием, что Православие в Петрограде одержало победу.
Но как отнеслись к этому "Торжеству" главари обновленчества? Они отнеслись самым отрицательным образом. Если они до этого дня смотрели на "Торжество" как на пустую забаву епископа Мануила и убеждены были в полном провале этого "Торжества", то теперь стали смотреть совершенно иначе. Теперь стали смотреть на "Торжество", как на свидетельство мощи Православия, как на силу, противостоять которой было уже невозможно.
Оценив перевес силы в Православии, главари раскола прибегнули к самым низким мероприятиям. Они стали возводить всевозможную клевету на Патриарха Тихона, на епископа Мануила и на обратившееся из обновленчества духовенство, пачкая их гнусной грязью и помоями.
Центром, откуда исходила вся обновленческая грязь, являлись: Спасская церковь, что на Сенной площади, ее возглавлял прот. Александр Боярский и церковь Захарьевская, что на Захарьевской улице, которую возглавлял прот. А. Введенский.
После "Торжества Православия", главари обновленчества А. Введенский, А. Боярский и др. часто беседовали между собой и говорили друг другу: "Если бы мы знали, что епископ Мануил будет иметь такую духовную силу, то мы бы его никогда не допустили в Петроград. Да, просчитались мы на этот раз!".
Действительно обновленцы просчитались, не обнаружив в малом сосуде Божием небесной красоты, а Господь скрыл в немощи человека Свою Божественную силу.
Переход Лавры из раскола воистину был торжеством Православия. С этого момента произошел перелом в самом обновленческом обществе Петрограда и многие потянулись к Православию. Многие увидели, что Православие быстрыми темпами одерживает победу, да и сами православные ободрились, почувствовав под собой твердую основу веры. Москва, а за нею и другие города великой России, услышав о победе Православия в Петрограде и, воодушевленные мужеством защитника веры, воспрянули от оцепеневшего малодушия и выдвинули своих борцов против обновленческого раскола. Так велико было значение обращения Лавры.
Одержав великую победу над обновленчеством, епископ Мануил не приостановил своей деятельности, а простер ее и дальше. Вслед за Лаврой им был присоединен к Православию ряд приходов и монастырей. К концу его деятельности в Петрограде из 115 обновленческих церквей перешло в Православие 83 прихода, а остальные 32 в силу сложившихся обстоятельств вынужденно остались в обновленчестве.
В декабре 1923 года им был обращен в Православие видный деятель обновленчества митрополит Петроградский и Лужский Артемий (Ильинский). Поскольку митр. Арсений являлся обновленческим архиереем Лужской и Петроградской епархии, то к нему епископом Мануилом была применена более строгая форма покаяния. Он должен был приносить покаяние в нескольких храмах, что им и было исполнено.
Первое свое покаяние он приносил за всенощным бдением в храме Воскресения, что у Варшавского вокзала. Сколько слез пролил он тогда за свое заблуждение и отступление от Православия! Это были искренние, неподдельные слезы. Плакал вместе с ним и народ.
Такое же всенародное покаяние он принес в день памяти свят. Великомуч. Варвары, после ранней обедни во Владимирском храме, что на ул. Владимирской и после поздней в Леушинском подворье, что на ул. Бассейной.
Завершающее свое покаяние он принес в кафедральном соборе г. Луги перед всем духовенством и верующими. Принятый в лоно Православной Церкви в сане епископа, он остался на покое в Луге.
В январе 1924 года принес покаяние и Новодевичий женский монастырь.
Борьба епископа Мануила с обновленчеством в Петрограде продолжалась сто сорок четыре дня. И за этот краткий срок он сумел одержать победу над расколом, низложить его главную силу и дать торжество Православию, которое после этого ярким светом воссияло во всех уголках Русской Церкви.
Об этой борьбе была написана ревнителями благочестия специальная брошюра, носившая такой заголовок: "144 дня, которые потрясли весь Петроград".
2 февраля 1924 года борец за истинную веру вынуждено покинул Петроград и поселился на далеком севере в обители преп. Зосимы и Савватия.
Как метеор он появился в Петрограде, и как метеор быстро скрылся, оставив надолго в сердцах верующих добрую память как о борце за чистоту Православия.
О его пребывании в Петрограде было написано несколько стихотворений. Вот одно из них:
17/30 сентября 1923 г.
Мы помним этот чудный день.
Среди духовного затишья и скорбей
Явился ты и снова Церкви сень
Собрала заблудшихся детей.
С каким горячим умиленьем
Мы слушали твой вдохновенный зов -
Он развевал далеко все сомненья
Беречь свою молитву каждый был готов.
Нет, не забыли мы тебя, родной отец -
В душе звучат святые наставленья.
Прими ж привет из глубины сердец
И осени своих детей благословеньем…
В его деятельности и простые верующие и духовенство видели особую милость Божию, так явно охранявшую его от преткновений и непрестанно помогавшую ему в трудном подвиге борьбы с расколом.
Насколько благодарна была ему паства Петроградская за оказанную ей милость, можно видеть из отношения последней к его матери.
Когда скончалась мать митр. М., то на погребение ее собралось сорок два священника, семнадцать диаконов и епископ Шлиссельбургский Григорий (Лебедев).
На дощечке креста у ее могилы были написаны знаменательные стихи такого содержания:
Славного сына - славная мать!
Окончила путь ты земной,
Окончила сердцем скорбеть и страдать,
Найдя себе вечный покой.
А сын на чужбине далекой,
Изгнанник за веру Христа,
Не знает, что горем сломленная,
Лежишь ты под сенью креста.
Что сжалился Бог милосердный
Над горькою долей твоей
И в чертог невечернего света
Укрыл от жестоких людей.
В нем нет ни скорбей, ни печали…
Гляди же, родная, скорей,
И там, пред престолом Владыки,
Молись за своих сыновей.
Козлов А.Н.

БОРЬБА С ИОСИФЛЯНСКИМ РАСКОЛОМ
Прошло несколько лет с тех пор как отбыл из Петрограда епископ Мануил и в 1928 году снова потребовалась его помощь. В Ленинграде вспыхнул новые раскол правого уклона - это иосифлянский раскол, грозивший погубить все то, что было достигнуто великой ценой крови. Необходимо было укротить разыгравшуюся бурю нового течения.
Тогдашний митрополит Ленинградский Серафим (Чичагов) был слишком неавторитетен и бессилен что-либо сделать с иосифлянским расколом. Иосифляне не признавали власти над собой ставленника митрополита Сергия (Страгородского) и продолжали упорствовать в своем заблуждении, увлекая на свою сторону многих пастырей Православной Церкви.
Верующие говорили: "Мы ждем приезда епископа Мануила, что он скажет, то и будет для нас законом".
Тогда митр. Серафим обратился к митрополиту Сергию с просьбой дозволить епископу Мануилу приехать в Ленинград и успокоить иосифлян. Просьба митр. Серафима была удовлетворена, и епископ Мануил снова явился, как луч света, в Ленинграде со словом мира и любви.
В течение пяти дней он посетил несколько храмов г. Ленинграда, совершая богослужения утром и вечером и предупреждая верующих от новой опасности.
Еще до этого у него завязалась обширная переписка с ленинградцами, среди которых были люди, имевшие большое влияние на других. И письма этого периода, а потом и беседы, которые проводил епископ Мануил в разных храмах, отличались глубоким чувством душевной скорби и волнения, так как сам он до глубины души был потрясен всем происходящим.
"Мне думается, что мы вступили в тот период жизни, который можно было бы считать по силе переживаний "трясовичным недугом", писал он, имея ввиду слова молитв об исцелении от злых сил".
"Вы, пользуясь случаем, прислали мне свою лепту. Спасибо вам сердечное за нее. Но знайте, что я предпочел бы быть всеми оставленным в материальной поддержке, впасть в нужду, терпеть невзгоды вещественные, чем получать деньги от тех, кто уже не со мной. Мне не нужно ваших денег. Дайте мне ваши опустошенные сердца… Знайте, что на вас всех лежит священная обязанность умолять ваших архипастырей и пастырей подчиниться законному постановлению Синода о запрещении в священнослужении всех тех, кто уклонился в иосифлянский раскол. Вы должны умолять, слезно умолять их"…
Многие из отклонившихся были ранее лично известны епископу Мануилу как люди честные, стойкие, не побежденные волной обновленческого раскола, и поэтому он страдал не только за Церковь, ими раздираемую, но и за них самих.
Разъясняя ошибки этих людей, епископ Мануил не унижал их, не умалял их прежних заслуг, не воспламенялся раздражением против них, но с трогательным волнением разбирал причины, толкнувшие их на ложный духовный путь, корни которого гораздо серьезней и глубже корней обновленчества и поэтому таят в себе особенно большую опасность для Церкви.
"Здесь хитрый диавольский план", говорил он, выявляя эти причины.
Он указал на гордость, как на одну из причин пагубного разделения. Гордость, возникшую в сердцах некоторых людей, которые во времена обновленчества устояли в истине, а потом пошли по пути "лукавствующей ревности о Господе", то есть вообразили, что они всегда и во всем правы и никогда не ошибаются.
Насколько серьезно относился епископ Мануил к этому расколу, какую большую опасность для Церкви видел в нем и как близко принимал все это к своему сердцу можно видеть из того, что он счел нужным возложить на себя особый пост, по средам и пятницам до девяти часов вечера не принимать никакой пищи до тех пор, пока отколовшиеся начнут возвращаться к православию.
В своих обращениях к народу он советовал ленинградцам, каждому по мере его сил, также возложить на себя какое-либо дополнительное воздержанье, чтобы тем самым принять деятельное участие в ликвидации этого церковного бедствия.
Пять дней неутомимого труда епископа Мануила в Ленинграде приостановили распространение иосифлянского раскола. Опасность предотвращена, и поток церковной жизни потек обычным руслом под руководством Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия.
После укрощения бури митр. Серафим сказал: "Теперь я могу спокойно работать и служить".
Так благодаря духовной энергии и мужеству епископа Мануила свет Православия продолжал светиться ярким лучом чистой веры.
После короткой, но крайне напряженной деятельности в Ленинграде, епископ Мануил продолжал борьбу с иосифлянским расколом на новом месте своего служения, недалеко от Москвы, в небольшом городе Серпухове.
Там его еще не знали, а иосифлянские епископы пользовались авторитетом и почти половина храмов находилась в расколе.
Начало служения в Серпухове имело свои особые трудности. Там многие иосифляне, особенно из мирян, были настроены так агрессивно, что православному епископу было небезопасно появляться на улицах города.
Будучи возбуждены до фанатизма, они обливали его потоками ругательств, насмешек и угроз, а иные даже держали наготове камни за пазухой.
При таких условиях тактика епископа Мануила действовала особенно благотворно. Как и в Ленинграде, он не позволял себе никаких выпадов против раскольников и относился к ним с состраданием и любовью.
Он объяснял значение раскола и в церкви и дома, не раз посещал квартиры руководителей раскола и беседовал с ними. На вожаков раскола ничто не действовало, зато рядовые иосифляне один за другим стали появляться в православных храмах и через два месяца почти три четверти их возвратились к православию.
Прошло еще много лет после вышеизложенных событий, и Промысл Божий направил епископа Мануила сначала на берега быстроструйного Урала утолять духовную жажду верующих Оренбургской епархии, а затем на берега широкой Волги в Чебоксарскую епархию, и, наконец, в Куйбышевскую.
Здесь, вдали от тех мест, где происходила его борьба с расколами, и к тому же через много лет после тех событий, мало кто знал эту сторону жизни Высокопреосвященного Мануила. Однако, уважение и любовь к нему у верующих г. Куйбышева возникли задолго до того, как он приехал в этот город.
Когда кафедральный протодиакон впервые возгласил его Куйбышевским, многие осенили себя крестным знамением со слезами радости.
В день приезда архиепископа Мануила с вокзала в собор, многие верующие ожидали его с возженными свечами в руках.
Во всех этих епархиях борец за Православие проявил свою духовную энергию на благо верующих и на пользу церковной науки.
В эти годы особенно ярко определилось основное направление литературных трудов митрополита Мануила: историография русских иерархов, которая и до сего времени живо интересует высокопреосвященного, несмотря на его преклонный возраст и слабеющие силы. К той же теме примыкает и его труд: "Чин архиерейского погребения", задуманный в связи с некоторыми подробностями из области церковной истории.
В допетровские времена существовал особый чин архиерейского отпевания в отличие от простого иерейского и монашеского. Впоследствии этот чин совсем перестал употребляться, затерялся и забылся, а таким образом, его лишился весь сонм русских православных архиереев.
Митрополит Мануил восполнил этот пробел, составив чин архиерейского отпевания, который 13 декабря 1963 года утвержден был Священным Синодом.
К глубокому сожалению, во время осады Ленинграда, у митрополита Мануила погибло много рукописей и книг. В гор. Завидове Калининской обл. погиб картотечный "Словарь советских сокращений и условных наименований", заключавший в себе до девяти тысяч карточек и часть мелких рукописей. В Москве, в связи с воздушными налетами фашистов, также погибло немало книг и рукописей.
Богатый духовный опыт, постоянная работа над собой и строгая аскетическая жизнь митрополита Мануила привлекают к нему сердца людей, жаждущих получить от него мудрый совет, благословение и молитвенную помощь.
Не имея физической возможности удовлетворить каждого в отдельности, он неустанно заботился о всех, "да вразумит нас Господь".
Все, что он когда-то говорил пасомым и все, что еще хотел бы сказать, в общих чертах кратко и ярко выражено словами одного из его праздничных посланий:
"Храните в себе свет Христов, и будете хранимы им".

Источник: http://www.rustrana.ru/article.php?nid=5519